Преступление и воспитание: как русская литература помогает заключенным в Америке

Профессор Университета Вирджинии Эндрю Кауфман придумал необычный совместный курс — для своих студентов и несовершеннолетних правонарушителей из местного Молодежного исправительного центра.
На занятиях ребята обсуждают проблемы русской литературы.

Кауфман рассказывает какие споры разгораются вокруг «Шинели» и чем поэзия Лермонтова близка трудному американскому подростку.

– Как вам пришла в голову эта идея?

— Во-первых, я долго искал альтернативные способы преподавать русскую литературу в своем колледже, чтобы процесс получался более живым и интересным.

Во-вторых, у меня случайно появилась возможность провести занятие по рассказу Толстого «Смерть Ивана Ильича» во взрослой тюрьме.

Честно говоря, я совсем не знал, чего ожидать от столь необычной аудитории.
Я готовился к курсу, как полагается, писал конспекты, сочинял задания.
Но стоило мне увидеть мужчин в тюремных робах, как я понял, что все, к чему я готовился, не сработает.

Так что я отложил свои записи и задал им один важный вопрос: что чтение «Смерти Ивана Ильича» означает лично для вас?

И, к моему удивлению, на последующие полчаса у нас развязалась вполне продуктивная дискуссия о жизни.

Некоторые из моих слушателей рассказали короткие истории о собственном опыте переживания чьей-то смерти.

И эта беседа оказалась самым мощным переживанием за всю мою карьеру.
Я спросил себя, в чем секрет и смогу ли я организовать для своих студентов такую же дискуссию с людьми из другого мира.

– Тюремная администрация сразу откликнулась на ваше предложение?

— Вначале я несколько месяцев обдумывал саму идею и структуру будущего курса, а потом уже выбирал, с кем можно будет сотрудничать.

Вначале я предложил этот курс другой тюрьме — их это заинтриговало, мне удалось договориться и с тюремной администрацией, и с университетом.

Успех этой пилотной версии позволил мне говорить о новой возможности — в Молодежном исправительном центре.

Тем временем то исправительное заведение, в котором мы начинали свой проект, закрылось.
Мы перекочевали в Молодежный исправительный центр и сейчас заканчиваем четвертый год проекта.

– Каких сложностей вы ожидали при работе с такой аудиторией?

— Больше всего я беспокоился о безопасности.
Что, если заключенные нападут на студентов?

Второе опасение — оценят ли они мою программу, смогут ли правильно воспринять «Смерть Ивана Ильича» или другие серьезные произведения?

И еще один немаловажный вопрос — удастся ли мне их мотивировать?

Но потом все эти страхи развеялись.
Мы чувствовали себя в безопасности, и ребята занимались с удовольствием, потому что для них это была уникальная возможность пройти программу колледжа и пообщаться со студентами.

– Сколько длится курс?

— Это обычный университетский курс, за который студенты получают кредиты в Университете Вирджинии, он длится целый семестр -– 14 недель.
И первые четыре недели — это время подготовки.
А начиная с пятой недели мы ездим в исправительный дом, и там курс продолжается еще 10 недель.

– Чье творчество вы проходите на уроках?

— В основном мы изучаем рассказы и стихотворения.
Из поэзии — «К поэту» и «Памятник» Пушкина, «Отчизну» Лермонтова.
Целиком читаем «Героя нашего времени».
Еще «Шинель» Гоголя.

В следующем году будем проходить «Записки сумасшедшего».
Из Толстого — «Смерть Ивана Ильича» и «Много ли человеку земли нужно».
Из Достоевского проходим рассказ «Честный вор» и начали читать часть «Преступления и наказания».

Летом будем читать целиком — но это будет уже отдельная программа, которая выросла из основной.

Еще читаем Чехова, «Палату № 6», и «Матренин двор» Солженицына.
В следующем году будем читать «Один день Ивана Денисовича».

Это русская классика, наверное, то же самое вы проходите в школах — но это же не русские, а американские дети! 
Мне самому это удивительно.

– Какое произведение вызывает наиболее сильную реакцию?

— Рассказ «Смерть Ивана Ильича» производит очень сильное впечатление.
Вначале его не очень любят, считают слишком тяжелым, но самые интересные обсуждения происходят вокруг этого рассказа.

Ведь многие из заключенных переживали смерть ближних.

«Много ли человеку земли нужно» — тоже многие любят, потому что в этом рассказе писатель размышляет о жадности.

Довольно неожиданной оказалась их реакция на «Шинель» Гоголя.
Как вы знаете, в обычном прочтении Белинского мы должны сочувствовать «маленькому человеку».

Но заключенные по-другому смотрят на этот рассказ, и некоторые из них думают, что ему нужно быть жестче и учиться выживать в жестоком мире и он сам виноват в своей слабости.
Что самое интересное, они проецируют эту точку зрения и на свою собственную жизнь: в том, что они оказались в тюрьме, они винят только себя.

И все–таки некоторые из ребят жалеют Акакия.

Еще многих цепляет «Отчизна» Лермонтова.

Одно из упражнений, которые им нужно выполнить, — написать свое собственное стихотворение о том месте, которое они называют домом.
Один из заключенных прочел стихотворение Лермонтова и понял, что в тюрьме ему больше всего не хватает всяких мелочей, которых он раньше не замечал: носить свои собственные ботинки, возможности самому залезть в холодильник, смешныз разговоров с братом и родителями.
Это та «странная любовь», которой мы любим вещи, которые нам дороги, и которую другие люди не могут оценить. 

И эта беседа помогла мне оценить задумку Лермонтова.

– А как ребята оценивают Печорина?

— Из университетских студентов 98% сочувствуют Печорину, но не оправдывают его.
Из заключенных 50% следуют той же интерпретации, а вот для другой половины Печорин — идеал: человек, который знает, чего хочет и как это получить, который любит и умеет манипулировать людьми.

– Вы собираетесь делать какое-либо исследование по результатам курса?

— У нас уже есть проект исследования.
Оно будет опубликовано в этом году, совместно с нашей университетской Школой образования.

В нашем проекте необычно то, что студенты и заключенные вместе сделали этот класс, вели журналы, и обе группы опрашивались в конце учебного года, так что у нас достаточно много данных.

О некоторых итогах я могу рассказать уже сейчас.

Во-первых, у заключенных возрос интерес к поступлению в колледж — даже у тех, кто не задумывался об этом раньше.

Во-вторых, этот опыт повлиял на контроль над импульсами и принятие решений.
Теперь они предпочитают действовать обдуманно, не «на эмоциях».
Например, у одного из заключенных завязалась драка с другим парнем.
Но он не ударил его (как сделал бы раньше), а молча дал ему томик Толстого.
Этот жест можно трактовать двояко.
Первый вариант -– «прочти книжку и узнай, о чем она, а потом, если хочешь, приходи драться».
Второй — «спорим, что тебе слабо прочесть эту книгу?» 

В любом случае ребята поняли, что знание это сила.

– А студенты что-то получили от этого опыта?

— Во-первых, они попрощались со многими стереотипами о заключенных, узнали, что среди них есть немало умных и творческих людей, которые в свое время по какой-то причине сделали неправильный выбор.

Во-вторых, они поняли, как литература соотносится с их собственной жизнью.
Поняли, что это не просто какое-то абстрактное явление, которое ты анализируешь, затем пишешь по нему работу и сдаешь преподавателю, а живые темы, которые можно и нужно обсуждать.

И то, что мы делаем в классе, может так или иначе повлиять на общество вокруг нас.

Кроме того, у них растет мотивация, потому что теперь они отвечают не только за себя, но и за подготовку занятий с заключенными.

Они уже не могут позволить себе не прийти неподготовленными.
И у них развиваются лидерские качества.

– Как вы думаете, этот эксперимент сработал бы, скажем, с курсом европейской литературы?

— Я не против создать объединенные курсы с другими преподавателями — например, по философии или по французской литературе.

Но думаю, что русская литература здесь все–таки играет особую роль.
Она поднимает так называемые «проклятые вопросы бытия» — те вопросы, которые наиболее важны для заключенных.
И этих вопросов она касается более интенсивно, чем другая европейская или американская литература.

Кроме того, этим ребятам важно расширить свои горизонты, а не просто смотреть в зеркало на собственную жизнь.

Есть куча современной городской литературы, изображающей жизнь преступников, наркоманов и так далее, — трудным подросткам кажется, что им это нравится, но на самом деле они хотят развиваться.

И во время этого курса они понимают, что проблемы, которые ставились полтора века назад — такие же, что стоят сегодня перед ними.

Для нас с вами это, может быть, естественно, а для таких ребят это открытие.

Дарья Варламова